Сад в регулярном стиле – это полное подчинение законам геометрии. Свое начало этот стиль ведет от древних римлян, которые противопоставляли эстетику геометрических и прямолинейных форм живописности природного окружения. В искусстве стрижки зеленых насаждений и цветоводстве римляне достигли высокого уровня. Эстетика пластических и цветочных композиций сочеталась с благоуханием цветов, шумом воды фонтанов и каскадов. Садово-парковое искусство Древнего Рима использовало практически весь известный сейчас арсенал приемов декоративного садоводства. Исторически – регулярный сад был местом шествий, прогулок или сидячего отдыха. Скорее он предназначен для зрительного праздника, чем для активного времяпрепровождения.
Египет.
В истории общества создание историко-культурных ландшафтов, и в частности появление садово-паркового искусства, отмечалось еще в Древнем Египте около 4 тысяч лет до нашей эры. Особого размаха садово-парковое искусство достигло в период расцвета древней столицы Египта - Фив. В Фивах строили роскошные виллы, окруженные садами. Многочисленные растения специально привозили из других стран, в частности из Пунта (территория современного Сомали).
Композиционным центром ансамбля всегда являлось главное здание, расположенное среди большого количества водоемов, часто внушительных размеров (60x120 м). В прудах росли водные растения, плавали рыбы и птицы. По сохранившимся документам, подтверждается, что все элементы сада - пруды, аллеи, виноградники, цветочные клумбы, открытые павильоны - были стилистически взаимосвязаны, что позволяет предполагать, что сады создавались по заранее разработанному плану.
Месопотамия.
При общей регулярности, обусловленной оросительной системой, сады Месопотамии не были поделены на симметричные четырехугольники, посадки были расположены более свободно. Сады в Ниневии с богатым ассортиментом деревьев и кустарников можно считать прототипами современных ботанических садов. Самый знаменитый ансамбль - висячие сады Семирамиды, расположенные на озелененных ступенчатых террасах из сырцового кирпича, - был создан в правление Навуходоносора (VI в. до н.э.). К сожалению, от этого грандиозного устройства не осталось никаких следов, тем не менее такой прием проектирования встречается на протяжении всей истории садово-паркового искусства в самых разных странах и в несколько измененных формах дошел до наших дней в виде садов на крышах.
Персия и Индия.
Эти государства отличались высоким уровнем развития садово-паркового искусства. И здесь сады являлись символами рая, создавались для отдыха при царских резиденциях и требовали больших финансовых затрат. Основой их строго геометричной (регулярной) планировки был так называемый «чор-бак» - четыре квадрата. Аллеи, выложенные плитами, пересекались под прямым углом, а пространство между ними заполнялось густыми древесными насаждениями или занималось прудами и роскошными цветниками. Образовавшийся большой квадрат делился на четыре более мелких квадрата и так далее. Это разделение пространства осуществлялось не только дорожками, но также с помощью растений и большого количества мелких каналов с водой. Главную и лучшую часть сада занимали деревья и цветы редких видов, причем особой популярностью до сих пор пользуются старые мощные тенистые платаны, на ветвях которых устраивались беседки.
Древняя Греция.
В древних государствах европейского Средиземноморья наблюдаются различные тенденции в композиционном использовании рельефа как ландшафтной составляющей. Они связаны с общими различиями в художественной культуре. В частности, греческому подходу в архитектуре и искусстве свойственно стремление к гармонии с природой, к максимально возможной слитности с окружающими ландшафтами. Акрополи и театры эллинистических городов Пелопоннеса и Малой Азии (Афинский акрополь, амфитеатры Эфеса, Приены и др.), составлявшие центры городских композиций, часто выглядят как скульптурное завершение тех скал, на которых они расположены. Например, особенно выразительно были использованы особенности рельефа в Приене, где склон горы естественным образом формирует террасу для площадей и общественных зданий.
Такая планировка связана не только с особенностями культурных традиций. Известно, что изначально поселения как материковой части Древней Греции, так и островов в основном располагались непосредственно на морском побережье. Но в периоды военных набегов разорению подвергались именно они как наиболее легкая добыча. Поэтому города стали строиться на некотором удалении от побережья в гористой местности, что, естественно, предполагало обязательное использование рельефа в городской планировке. Эта тенденция прослеживается в основном на островах Эгейского и Средиземного морей в более поздний период (с VI-VII вв. н.э.) в связи с частыми арабскими набегами.
Благодаря завоевательным походам Александра Македонского, общество античной Греции оказалось под влиянием культуры и традиций Египта, Индии и Персии. Садово-парковое искусство не являлось исключением. Греки привнесли в проектирование культурных ландшафтов и новую тенденцию - более свободное композиционное решение. Поскольку греческому искусству изначально было свойственно стремление к гармонии с природой, сады и парки уподоблялись живому организму, находящемуся в тесной связи с природным окружением и человеком. В данном контексте следует отметить основные принципы градостроительства Аристотеля (IV в. до н.э.), считавшего, что проектирование и населенного пункта, и парка должно рассматриваться не только как комплекс технических вопросов, но и с точки зрения художественности: «Город должен строиться так, чтобы обеспечить людям безопасность и в то же время сделать их счастливыми».
Древний Рим.
В Древнем Риме, наоборот, провозглашали идею противопоставления геометрических и прямолинейных форм искусственного ландшафта свободной живописности окружающей природы. Римская традиция предпочитала регулярную планировку не только улиц и площадей, но и загородных вилл, окруженных обширными садами. Виллы, как правило, строились в гористой местности, поэтому имели ступенчатое композиционное решение.
Сад при римских виллах обычно был разделен на три части: декоративный сад, плодовый сад и огород. Декоративный сад в свою очередь состоял также из трех частей: для пеших прогулок, прогулок верхом и парковой территории. Прогулочная часть располагалась на первой террасе непосредственно перед домом. Аллеи соединялись под прямым углом, разделяя сад на геометрически правильные участки, насыщенные скульптурой, фонтанами, прохладными декоративными бассейнами, причудливо подстриженными деревьями и кустарниками, газонами и цветниками. Сад для верховой езды или прогулок на носилках представлял собой тенистые рощи, разделенные широкими аллеями. С различных видовых точек открывались окружающие пейзажи. Парковая часть сада включала в себя помимо лесистой зоны для прогулок рыбные пруды и колоссальные многоэтажные птичники. При этом такие парки часто имели весьма внушительные размеры: до 120 - 150 га. Плодовый сад, виноградник и огород располагались отдельно от виллы и также имели регулярную планировку. Из завоеванных стран вывозилось множество плодовых и декоративных растений, что способствовало расширению и обогащению садово-парковой флоры. В частности, из плодовых деревьев выращивались вишня, абрикос, персик, миндаль, айва, слива, инжир, грецкий орех, гранат и др.; из декоративных растений тис, олеандр, жасмин, розы, нарциссы, гиацинты, тюльпаны, левкои и т.д. Многообразие выращиваемых овощей трудно вообразить.
Можно выделить следующие характерные признаки регулярных садов:
Рельеф выражен мало, вся композиция носит плоскостной характер.
Формирование среды идет по линиям подчинения природы, геометрическим формам, противоположным свободным мягким линиям полей, рек, лесов.
Ярко выражена основная ось композиции - стержень всего регулярно распланированного пространства. На ней располагаются центральный дом усадьбы, водные каскады и лестницы. Подчиненное положение занимают лучевые и диагональные аллеи, ведущие от центра в глубину парка. Вся планировка сада строится по законам симметрии.
Территория оформлена террасами, оканчивающимися подпорными стенками. Террасы соединяются между собой лестницами, которые являются одним из главных декоративных элементов сада.
Главный вход расположен в нижней части сада для того, чтобы еще при входе гости были поражены величием всей композиции.
Партерная часть сада оформлена изысканными цветниками с использованием цветного песка, гравия, украшена скульптурами и декоративными вазонами.
В саду отдается предпочтение растениям, хорошо поддающимся стрижке и долго сохраняющим форму. В условиях средней полосы России для этих целей подходят из хвойных растений: кипарисовики, туи, ель сизая, ель колючая; из лиственных: бирючина, бересклет, боярышник, барбарис, лапчатка, кизильник, спиреи, клён, декоративные сливы и яблони, липа мелколистная.
Регулярный стиль планировки зародился во Франции, во время царствования прославленного "короля-солнца" Людовика XIV. Пожалуй, лучшим образцом регулярного стиля садово-паркового искусства можно назвать загородную резиденцию Людовика XIV - Версаль. Великолепный дворец является центром всей композиции, от него прямыми лучами расходится ухоженные аллеи, парадные цветники и ровно подстриженные газоны занимают отведенные для них места. Все это в восхитительном райском уголке:- и блестящая поверхность воды в искусственных прудах, и причудливо подстриженные деревья и кустарники, и великолепные клумбы. Людовик IV стремился продемонстрировать свою власть не только над людьми, но и над природой.
Регулярная планировка предполагает четкое распределение прямых, как стрела, или диагональных аллей и дорожек, рядовую посадку древесных культур, создание бордюров, организацию геометрически правильных площадок и водоемов, стрижку крон деревьев и кустарников в виде конусов, кубов, шаров и пирамид, а также строго симметричное или геометричное расположение на участке цветников, беседок, скульптур. фонтанов и пр. деталей.
Один из историков ландшафтного дизайна отмечал, что в регулярных зеленых насаждениях "искусственность не только выставлялась на первый план, но и обязательно вытесняла всякую естественность". Неотъемлемым элементом регулярного сада или парка является вода: искусственно создаваемые водоемы должны отличаться строгой геометрической формой, предусматривается организация каскадов и пристенных фонтанчиков, не говоря уже о больших фонтанах в виде скульптур.
По соседству с низкими партерными посадками - декоративными геометрическими композициями из низкорослых растений, оформленными скульптурами и декоративными газонами, - лучше всего смотрятся боскеты. Эффектно выглядят и солитерные посадки. Характерными особенностями регулярного стиля являются терраса, завершающиеся подпорными стенками и сообщающиеся между собой декоративными лестницами, многочисленные скульптуры, чугунные или литые ограждения с классическим рисунком решетки, мощение из серой каменной крошки или смешанного с песком гравия, керамические (чаще всего терракотовые) контейнеры для растений, имеющие выпуклый орнаментальный или растительный рисунок. Прекрасный вид на все это великолепие открывается из нижней части благоустраиваемого участка, где расположен центральный вход.
В настоящее время в чистом виде данный стиль сохранился лишь в старинных поместьях-музеях, представляющих большую историческую ценность; на прочих благоустроенных территориях отмечается смешение стилей .
Одной из разновидностей классического стиля являются партерные сады и сады-лабиринты. В первом предусматривается устройство многочисленных цветочных клумб и использование декоративных элементов, создающих на участке затейливый орнамент. Сад-лабиринт предполагает сооружение на участке геометрических или извилистых узоров, образуемых низко подстриженными живыми изгородями из вечнозеленых кустарников, и заполнение свободного пространства между стенками лабиринта красивыми цветами, гравием или цветным песком.
регулярный стиль
регулярный стиль стиля он
Основой регулярного стиля регулярном стиле
Позднее, когда регулярные
Регулярный стиль
регулярных
Наиболее широкое распространение регулярный стиль получил в садах и парках Италии. Её сады оказали сильное влияние на композиции садов более северных стран. Однако плоский рельеф и более суровые климатические условия вызвали к жизни новые приемы планировки. Характерное для итальянских садов террасное устройство с фонтанами и каскадами заменяются устройством плоских широких террас, а текущая и падающая вода - спокойной водной гладью.
Переживая периоды расцвета и упадка, регулярный стиль со всевозможными изменениями и дополнениями, как прием садово-паркового устройства сохранился и до настоящего времени. Ценность этого стиля заключается в том, что благодаря четкости и ясности геометрического членения садового пространства создаются наиболее благоприятные условия для подчеркивания торжественности и парадности. Поэтому он уместен в центральных частях садов и парков, насыщенных архитектурными сооружениями, а в городах - на площадях и скверах.
Основой регулярного стиля почти всегда является какое-либо архитектурное сооружение, а декоративным растениям отводится подчиненная роль. Вследствие этого особое внимание уделяют поддержанию постоянства формы растений путем искусственной стрижки и специального подбора мало изменяющихся по форме растений. Поэтому наибольшее применение при регулярном стиле находят деревья и кустарники с четкими, геометрическими формами крон и хорошо поддающиеся стрижке. Как только перестают выполнять мероприятия, сдерживающие присущий растениям естественный рост и развитие, сад изменяет свой облик не в лучшую сторону.
Искусство стрижки деревьев зародилось еще в древнеримских садах, где этому приему ухода за растениями придавалось особо важное значение. Для обозначения произведений такого рода были даже введены специальные термины: «зеленая скульптура», «растительная архитектура», а сад того времени нередко превращался в место показа произведений так называемого топиарного искусства.
Позднее, когда регулярные сады и парки уступили место пейзажным (ландшафтным), искусство стрижки деревьев перестало пользоваться популярностью. В настоящее время во многих садах Европы стрижка деревьев снова приобретает довольно широкое распространение. Разумная и целесообразная стрижка может стать очень важным приемом садоводства, повышающим красоту сада. В частности, живые изгороди с успехом могут заменять некоторые архитектурные сооружения, благодаря чему сад значительно выигрывает в декоративном отношении.
Регулярный стиль требует ровных площадей. При их отсутствии устраивают террасы полукруглой формы.
Посадки часто ограничиваются несколькими яркоцветущими видами кустарников. Общее впечатление усиливает дорожка, которая обычно является главным акцентом в регулярных садах. По центру сада устанавливают скульптурные композиции, бассейн или клумбу. К классическим элементам относятся также решетки-шпалеры на стенах строений, по которым пускают вьющиеся растения.
Использование классической планировки актуален и сегодня. Например. если хозяин обширной зогородной резиденции мечтает поразить своих гостей достатком, изысканностью и тонким вкусом, можно организовать на участке великолепный регулярный сад.
Регулярный стиль
Формальный стиль, классический стиль
Регулярный стиль — стилевое направление в ландшафтном искусстве, для которого характерны геометрическая сетка плана (прямолинейная трассировка дорог, геометрическая форма партеров и цветников, симметричное оформление композиционной оси), архитектурно обработанный, террасированный рельеф, подчеркнутое доминирование главного здания, четкие контуры водоемов, рядовые посадки деревьев и кустарников и их стрижка.
Широко использовался в древних садах Востока, Греции и Рима, садах Эпохи Возрождения, французских регулярных парках XVII в, в России конца XVII- первой половины XVIII в.
Регулярный стиль садового искусства находится в русле идей классицизма. Основной лейтмотив этого стиля - порядок. Четкость плана и строгость линий - главное, что отличает садовые композиции регулярного стиля. Одно из непременных условий, при которых сад любого размера может быть назван регулярным,— наличие в его композиции того или иного типа симметрии. Слово «симметрия» происходит от греческого symmetria («соразмерность») и подразумевает повторение одного и того же сюжета или конструкции, но не просто в другом месте, а так, чтобы эти элементы можно было наложить друг на друга определенным образом.
Существует три принципиально различных типа симметрии: зеркальная (она же осевая и билатеральная, или двусторонняя), поворотная (или лучевая, из одного центра) и переносная (когда тот или иной элемент повторяется неоднократно в новом месте с определенным шагом).
Но если по какой-то причине организовать симметрию не представляется возможным (например, не позволяют рельеф, или слишком ограниченное пространство, или неправильная форма самого участка), на помощь можно призвать другие средства — ритм и геометрические фигуры.
Ритм — понятие больше музыкальное, но применительно к дизайну это более чем двукратный повтор какого-нибудь определенного «мотива»: формы, цвета, фактуры или их сочетания. В садовом дизайне ритм может быть задан одними посадками: ритмичная композиция из трех-четырех хорошо подходящих друг к другу видов смотрится порой более выигрышно, чем разнообразная, но случайная смесь из многих растений.
Наконец, даже на очень маленьком и неудобном участке, где ни симметрия, ни ритмичные повторы не уместны, можно использовать простые (и не очень) геометрические фигуры.
В регулярном саду широко применяется топиарное искусство. Прежде всего, стричь можно растения с более или менее жесткими и многолетними побегами, чтобы ежесезонные усилия не пропадали даром. В наших условиях это листопадные деревья и кустарники, а также некоторые хвойные породы.
Особенно хороши для стрижки и поддаются формированию деревья и кустарники с компактными кронами, мелкими листьями и не слишком быстрым ростом. Наконец, можно сочетать стриженые растения (например, по краям грядок — в качестве рамки) со свободно растущими (внутри этой рамки). Простейший способ добиться регулярности сада — посадить в различных местах живые изгороди из подходящих для этого пород деревьев и кустарников. Они могут быть разной высоты и ширины. Для небольшого сада они в буквальном смысле панацея — защитят от ветра и от случайного взгляда, разделят сад на небольшие уютные «садовые комнаты», разграничат зоны различного использования (например, хозяйственный угол с компостной кучей отделят от газона и декоративных посадок). Ими можно окружить участок — и тем самым скрыть или даже заменить забор. Изгороди не только придают саду упорядоченность и структурность, они способствуют формированию более благоприятного микроклимата, скрывают недостатки и направляют взгляды гостей в нужном направлении.
Безусловно, за регулярными посадками требуется более кропотливый уход, нежели за свободными. Зато сад, выполненный в геометрических линиях на небольшом пространстве создать проще.
Страничка истории
Регулярный стиль садово-паркового искусства зародился во Франции. Возникновение стиля связывают с именем А. Ленотра — создателя садово-архитектурного ансамбля Версаля, загородной резиденции Людовика XIV. Именно Версаль, а также другие не менее знаменитые творения Ленотра (Тюильри, Марли, Сен-Клу) являются типичными образцами регулярного стиля в его рафинированной форме. Эти роскошные ансамбли были созданы во славу французского абсолютизма и полностью соответствовали его духу.
Еще на эту тему:
Ваш комментарий:
Дорогой гость!
Мы приносим свои извинения, но оставлять свои комментарии могут только члены Сообщества зеленых человечков.
Пожалуйста, зарегистрируйтесь или авторизируйтесь , чтобы добавить комментарий!
Ваши Зеленые человечки
От внешнего вида приусадебного участка зависит многое. Не секрет, что пребывание на природе снимает стресс, успокаивает, умиротворяет и заряжает организм чистой энергией. Участок, где ландшафтный дизайн тщательно продуман, выполнен в одном стиле, а растения выглядят ухоженными и пышными, всегда будет поднимать настроение, позволяя обрести утраченное душевное равновесие. Многие задумываются над тем, какой стиль выбрать для оформления своего сада. Если вы – любитель четких симметричных композиций, правильных геометрических форм и порядка в жизни и в природе, возможно, регулярный стиль в ландшафтном дизайне – ваш вариант.
Следует отметить, что для регулярного сада потребуется большой участок, на котором можно создать композиции, способные продемонстрировать всю красоту этого стиля.
Характерные черты и особенности регулярного сада
Очень популярны осевые композиции. Они, как правило, формируются вокруг центральной оси – аллеи, дорожки. Часто в центре оси располагается водный объект – пруд или фонтан. По обе стороны от центральной оси формируются симметричные композиции – газоны и клумбы правильной формы, аллеи и аллейки с кустами и деревьями с подстриженными кронами.
Пример осевой композиции на небольшом участке. По обе стороны от центральной дорожки расположены геометрически правильные симметричные газоны, на которых рядами высажены растения, деревья на участке расположены в особой симметрии, образующей интересное сочетание
Боскет – неотъемлемая составляющая регулярного парка. Боскет представляет собой группу кустарников или деревьев, посаженных определенным образом. Особым образом подстриженные растения могут образовывать нечто вроде зеленой беседки или комнаты, завесы, скрывающей посетителей от посторонних глаз, имитировать различные геометрические формы или даже некоторые архитектурные формы – арки, колонны, башенки.
Выделяют две разновидности боскетов:
- так называемый кабинет, где растения высажены по периметру;
- искусственная роща представляет собой группу декоративных кустарников или деревьев, которые высажены на газоне:
Пример кабинета в регулярном парке - стриженные кусты образуют зеленую стену, в нишах которой расположены арки, установлены статуи. В центре кабинета - симметричная композиция в виде клумбы. В своем саду тоже можно сделать подобную завесу из кустарников и газона, образующую уютный уголок
Небольшая искусственная рощица, для создания которой можно использовать и декоративные растения в кадках
Регулярный сад немыслим без аккуратных газонов правильной формы, именно они во многом придают такому саду парадный и благородный облик.
История садово-паркового искусства насчитывает не одну сотню лет, уже в 16 веке садовники создавали великолепные регулярные сады и парки, окружавшие императорские дворцы. Во многом этот стиль так и остался непревзойденным, и сегодня удивляя четкостью, изяществом, роскошью и благородством линий.
Конечно, создать настоящий регулярный парк на сравнительно небольшом участке не представляется возможным, но можно использовать некоторые характерные элементы – симметричную посадку растений на геометрически правильных газонах, расположенных вдоль центральной аллеи, или несколько дорожек, расходящихся прямыми линиями от водоема или клумбы.
Два примера образования композиции вокруг центральной дорожки: 1) с помощью арки и симметрично расположенных кустарников; 2) с помощью центральной клумбы и обрамляющей ее гравийной дорожки
Можно высадить цветы на клумбах таким образом, чтобы они образовывали рабатки. Рабатка представляет собой вытянутый прямоугольный цветник, где различные цветы высажены в определенном порядке, образуя красивые узоры. Такая цветочная грядка будет прекрасно смотреться по бокам или между садовых дорожек.
Особым образом высаженные цветы образуют красивые узоры на клумбе и газонах, делая их похожими на пестрый ковер
Регулярный стиль сада предполагает также и использование скульптур или скульптурных украшений в античном стиле. Например, если центральная аллея в вашем саду довольно широкая и протяженная, ее украсят две статуи, расположенные в начале аллеи друг напротив друга. Можно использовать вазы на постаментах, или одну большую вазу в середине центральной клумбы.
Классические скульптуры - украшение регулярного парка, они дополняют композицию, живописно выглядят на фоне роскошной зелени
А также, в классическом регулярном парке обязательно имеется верхняя точка, откуда виден партер – газоны, цветники, высаженные в определенном порядке деревья. Такой сад особенно красив с высоты. В частном доме такой точкой может быть балкон.
Предлагаем вам к просмотру интересное видео
В замке Шенонсо было устроено два сада в новом стиле - один в 1551 году для Дианы де Пуатье , а второй в 1560 году для Екатерины Медичи .
Несмотря на то что сады французского Ренессанса уже существенно отличались по своему характеру и виду от садов эпохи средневековья, они по прежнему были отдельной от замка архитектурной композицией и, как правило, обрамлялись стеной. Отсутствовала гармоничная взаимосвязь между разными участками сада и сады зачастую устраивали на неподходящих земельных участках, которые соответствовали скорее целям обороны замка, чем целям создания прекрасного. Всё переменилось в середине XVII века после устройства первых настоящих французских регулярных садов.
Во-ле-Виконт
Первый значительный садово-парковый комплекс регулярного стиля появился во Франции во дворце Во-ле-Виконт . Возведение поместья Николя Фуке , суперинтенданта финансов при короле Людовике XIV , началось в 1656 году . Проектирование и возведение замка Фуке поручил архитектору Луи Лево , создание скульптур для парка - художнику Шарлю Лебрёну , а устройством садов было доверено Андре Ленотру . Впервые во Франции сады и дворец были задуманы и выполнены как единый садово-архитектурный комплекс. Со ступеней дворца открывалась прекрасная перспектива на 1500 метров вдаль, вплоть до статуи Геркулеса Фарнезского ; на территории парка были устроены партеры с использованием вечнозеленых кустарников в орнаментных узорах, окаймлённых цветным гравием, а аллеи были декорированы скульптурами, водоёмами, фонтанами и изящно выполненными топиарами . «Симметрия , устроенная в Во, доведена до совершенства и цельности, которые редко встречаются в классических садах. Дворец помещен в центр этой взыскательной пространственной организации, олицетворяя силу и успех» .
Сады Версаля
Теоретики и практики французских регулярных садов
На композицию французского регулярного сада
большое влияние оказали итальянские сады эпохи Ренессанса , и его принципы были закреплены к середине XVII столетия. Как правило, регулярный сад имеет следующие типовые признаки:
Сад как проявление архитектуры
Устроители садов регулярного стиля считали свою деятельность разновидностью труда архитектора , расширяя пространство здания за пределы его стен и упорядочивая природу в соответствии с законами геометрии , оптики и перспективы . Сады создавались подобно зданиям, с анфиладой комнат, через которую проходил зритель, следуя заданным маршрутом, с коридорами и вестибюлями. В своих чертежах они использовали терминологию архитекторов; площадки назывались залами
, комнатами
и зелеными театрами
. «Стены» выполняли посредством подстриженного кустарника, а «лестницы» посредством воды. На земле были покрывала
или ковры из травы, украшенные растениями, а деревья образовывали портьеры
вдоль аллей.
Подобно архитекторам, проектировавших системы водоснабжения в зданиях шато , ландшафтные архитекторы устраивали гидравлические системы для снабжения водой фонтанов и водоемов сада. Большие наполненные водой бассейны заменяли зеркала, а струи воды из фонтанов замещали канделябры . В боскете «Заводь»
садов Версаля Андре Ленотр разместил столы из белого и красного мрамора , чтобы сервировать на них угощения. Текущая вода в бассейнах и фонтанах имитировала наполнение кувшинов и хрустальных бокалов . Доминирование архитектуры в садах существовало вплоть до XVIII века, когда в Европу пришли английские пейзажные парки , и источником вдохновения для устройства садов стала служить романтичная живопись вместо архитектуры.
Сад как проявление театра
В регулярных садах часто устраивали постановку спектаклей, музыкальных выступлений и фейерверки . В 1664 году Людовик XIV устроил семидневное торжество в обновленных садах Версаля с церемониальными проходами, постановкой комедий , балетов и устройством фейерверков. В садах Версаля находился водный театр, украшенный фонтанами и статуями юных богов (разрушено между 1770 и 1780 годами). Были построены полноразмерные корабли для прогулок по Большому каналу, а в саду был устроен танцевальный зал под открытым небом, окруженный деревьями; также были устроены водный орган , специальный лабиринт и грот .
Манипуляции с перспективой
Ландшафтные архитекторы при создании регулярных парков не ограничивались простым соблюдением законов геометрии и перспективы - уже в первых опубликованных трактатах по садоводству, в XVII веке, они отводили целые разделы аспектам коррекции или улучшения перспективы , как правило, формируя иллюзию увеличенных расстояний. Зачастую это достигалось путём постепенного сужения аллей или сведения рядов деревьев в одну точку. Также деревья подстригали таким образом, чтобы их высота казалась меньше по мере удаления от центра сада или от жилого здания. Все эти способы позволяли создать ощущение более длинной перспективы, и размеры садов казались больше, чем есть на самом деле.
Другой уловкой французских мастеров был особый ров аха . Этот способ использовался для маскировки ограждений, пересекавших длинные аллеи или перспективы. В месте, где ограда пересекала видовую панораму, выкапывали широкий и глубокий ров с вертикальной каменной стеной на одной стороне. Также ограду могли размещать на дне рва, и таким образом она была невидима для зрителей.
По мере того как на протяжении XVII столетия сады становились всё более изысканными и грандиозными, они перестали служить украшением замка или дворца. На примере шато Шантийи и Сен-Жерменского дворца видно как замок становится декоративным элементом сада, занимающего гораздо большую площадь.
Новые технологии в регулярных парках
Появление и развитие французских регулярных парков в XVII и XVIII веках стало возможным благодаря разработке множества новых технологий. Во-первых, это умение перемещать значительные объемы грунта (фр. géoplastie ). Это умение появилось благодаря нескольким технологическим разработкам, пришедшим в садоводство из военного дела. Важную роль сыграло появление артиллерийских орудий и новых механизмов ведения осадных боевых действий, поскольку для них стало необходимым быстро выкапывать траншеи и возводить стены и грунтовые укрепления. В результате были изобретены корзины для переноса грунта на спине, ручные тележки, повозки и фургоны . Эти технологии использовал Андре Ленотр при сооружении разноуровневых террас и при масштабном рытье каналов и бассейнов .
Во-вторых, большое значение имела гидрология
(фр. hydrologie
) - технология снабжения садов водой для полива зеленых насаждений и для многочисленных фонтанов. Эти разработки не имели особого успеха в Версальских владениях, расположенных на возвышенности; даже сооружение 221 помпы, прокладка системы каналов для поднятия воды из Сены и сооружение в 1681 году гигантского насосного механизма в Марли не позволили добиться давления воды в трубах, необходимого для одновременной работы всех фонтанов Версальского парка. Водопроводчиков
расставляли по всему маршруту прогулки короля, и их задачей было включать фонтаны на тех участках парка, куда подходил король .
Существенное развитие получила гидроплазия (фр. hydroplasie ), технология придания фонтанным струям различных форм. Форма струи зависит от давления воды и формы наконечника. Эта технология позволила создать новые формы, среди которых tulipe (тюльпан), double gerbe (двойной пучок), Girandole (жирандоль), candélabre (канделябр), corbeille (букет), La Boule en l’air (шар в воздухе) и L’Evantail (веер). В те времена это искусство было тесно переплетено с искусством фейерверков , где стремились достичь подобные эффекты при помощи огня, а не воды. Игра фонтанов и фейерверки зачастую сопровождались музыкальными композициями и они символизировали как человеческая воля укрощает и придаёт форму природным явлениям (огонь и вода) .
Также большой шаг вперед сделала наука возделывания растений в части возможности выращивать в северной Европе растения более теплых климатических поясов, оберегая их внутри помещений и выставляя их на отрытую местность в цветочных горшках. Первая во Франции оранжерея была построена в XVI веке после того как в результате итальянских войн во Франции появились апельсиновые деревья . Толщина стен в оранжерее Версаля достигала 5 метров, а двойные стены позволяли зимой поддерживать температуру между 5 и 8 градусами. В наши дни она вмещает 1200 деревьев.
Деревья, цветы и оттенки регулярных парков
Декоративные цветы встречались во французских садах XVII века крайне редко, и набор их цветовых оттенков был невелик: синий, розовый, белый и фиолетовый. Более яркие оттенки (жёлтый, красный, оранжевый) появились только после 1730 года , когда в Европе стали доступны мировые достижения в области ботаники . Луковицы тюльпанов и прочие экзотические цветы поступали из Турции и Голландии . Очень важным декоративным элементом в Версале и в других садах стали топиары , дерево или куст, которому стрижкой придана геометрическая или гротескная форма. Топиары размещали рядами вдоль главной оси сада, чередуя их с вазами и скульптурами .
В Версале цветочные клумбы были устроены только в Трианоне и в Северном партере непосредственно возле дворца (именно на Северный партер выходят окна Больших королевских покоев). Цветы обычно доставлялись из Прованса , содержались в горшках и менялись 3 или 4 раза в года. Из финансовых ведомостей Версаля за 1686 год видно, что в садах было использовано 20 050 луковиц желтых жонкилий , 23 000 цикламен и 1 700 лилий .
Большинство деревьев в Версале было перенесено из лесов; использовались грабы , вязы , липы и буки . Также там росли каштаны , завезённые из Турции, и акация . Взрослые большие деревья выкапывались в лесах Компьени и Артуа и заново высаживались в Версале. Множество деревьев погибало после пересадки и их регулярно меняли.
Деревья в парке были подстрижены горизонтально и выровнены на верхушках, придавая им нужную геометрическую форму. Только в XVIII веке деревьям позволили расти естественно .
Угасание французских регулярных парков
Андре Ленотр скончался в 1700 году , однако его идеи и его ученики преобладали в садово-парковом искусстве Франции всю эпоху правления Людовика XV . Его племянник Дего создал сады в Баньоле (департамент Сен-Сен-Дени) по заказу регента Филиппа II Орлеанского (1717 год) и в Шан-сюр-Марн (департамент Сена и Марна), а другой родственник, зять Клода Дего, Гарнье Диль создавал сады для Маркизы де Помпадур в Креси (департамент Эр и Луар) в 1746 году и в шато Бельвю (департамент О-де-Сен) в 1748-1750 годах . Основным источником вдохновения для садов по прежнему служила архитектура , а не природа - именно архитектор по специальности Анж Жак Габриэль проектировал элементы садов в Версале, Шуази (департамент Валь-де-Марн) и в Компьене .
Всё же со временем в регулярных парках стали появляться легкие отклонения от строгих законов геометрии. Изящные кружевные партеры с их завитками и обратными кривыми стали заменять на газонные партеры , обрамленные цветочными посадками, которые было намного легче обслуживать. Круги стали овалами, а аллеи расходились наружу в форме знака Х и стали появляться фигуры в виде неправильного восьмиугольника. Сады стали устраивать на участках земли с естественным ландшафтом, вместо того чтобы выравнивать поверхность, формируя искусственные террасы.
В середине XVIII столетия наступил закат эпохи симметричных регулярных парков вследствие распространения новых пейзажных парков , устраиваемых английскими аристократами и крупными земельными собственниками, а также из-за роста популярности китайского стиля , завезённого во Францию монахами иезуитами , стиля отвергающего симметрию в пользу природы и сельских картин. Во многих французских имениях сады, непосредственно примыкающие к жилому дому старались сохранять в традиционном регулярном стиле, однако остальную часть парка устраивали в соответствии с новым стилем, имевшим разные названия - английский парк , англо-китайский , экзотический и живописный . Тем самым во Франции наступил конец периода французского регулярного парка и начался период пейзажного парка , источником вдохновения которого служила не архитектура, а живопись, литература и философия .
В настоящее время очень редко появляются новые масштабные реализации «регулярных парков». Примером такого успешного проекта служит регулярный парк, созданный известным французским дизайнером Жаком Гарсиа в своём нормандском имении Шан-де-Батай (фр. Château du Champ de Bataille ). Этот сад имеет восходящую перспективу, его уровни повышаются по мере удаления от дворца, подобно садам испанского дворца Ла-Гранха . Завершающим этапом «восхождения» вдоль главной перспективы сада является большой прямоугольный бассейн. Подобно классическим регулярным паркам, в садах Шан-де-Батай важное место отведено системе символов, которую Жак Гарсиа слегка изменил добавив масонские и аллегорические мотивы. Сады Шан-де-Батай отличаются широкой номенклатурой использованных растений, местами экзотических, но при этом они представлены не навязчиво. Этот регулярный французский сад наглядно демонстрирует, как пропорции и сценичность могут властвовать над умами посетителей, особенно когда авторы тщательно продумали смысл каждой мелкой детали сада.
Хронология появления выдающихся регулярных парков
Предшественники - парки в стиле итальянского Ренессанса
- Шато Вилландри (1536 год, разрушен в XIX веке, восстановление начато в 1906 году)
- Шато Фонтенбло (1522-1540)
- Шато Шенонсо , сады Дианы де Пуатье и Екатерины Медичи (1559-1570)
Сады, созданные Андре Ленотром
- Дворец Во-ле-Виконт (1658-1661)
- Сады и парк Версаля (1662-1700)
- Дворец Шантийи (1663-1684)
- Дворец Фонтенбло (1645-1685)
- Дворец Сен-Клу (1664-1665)
- Большой Канал в парке Версаля (1668-1669)
- Сен-Жерменский дворец (1669-1673)
- Шато Дампьерр (1673-1783)
- Большой Трианон в Версале (1687-1688)
- Шато Кланьи (1674-1680)
Сады, создание которых приписывается Андре Ленотру
Сады последующих периодов
- Шато Бретейль (1730-1784)
Регулярные парки XIX-XXI веков
- Парк Магалон , в Марселе , автор Эдуард Андре, 1891 год.
- Особняк и сады Немур - поместье Альфреда Дюпон , начало XX века.
- Павильон Галун в Кюкюроне , создан в 2004 году.
- Сады шато Шан-де-Батай возле нормандского города Ле-Небур ; поместье французского дизайнера Жака Гарсиа.
Регулярные сады за пределами территории Франции
- Сады Петергофа , Санкт-Петербург , Россия (1714-1725)
- Летний сад , Санкт-Петербург (1712-1725)
- Старый сад в Царском Селе , Пушкин , Россия (1717-1720)
- Усадьба Кусково , Москва, Россия (1750-1780)
- Бленхеймский дворец , Великобритания (1705-1724)
- Сады Херренхаузен , Ганновер, Германия (1676-1680)
- Замок Раккониджи , Италия (1755)
- Дворец Браницких , Польша (1737-1771)
См. также
Напишите отзыв о статье "Регулярный парк"
Примечания
- Éric Mension-Rigau, Les jardins témoins de leur temps в Historia , n° 7/8, 2000
- Курбатов В. Я. Всеобщая история ландшафтного искусства. Сады и парки мира. - М .: Эксмо, 2008. - ISBN 5-669-19502-2 .
- Wenzler, Architecture du jardin, стр. 12
- Philippe Prevot, Histoire des jardins, стр. 107
- Prevot, Histoire des Jardins , стр. 114
- Bernard Jeannel, Андре Ленотр , Éd. Hazan, стр. 17
- Prevot, История садов , стр. 146
- Alain Baraton. Walks in the gardens of Versailles. - Artlys, 2010. - С. 11. - 80 с. - ISBN 978-2-85495-398-5 .
- Prevot, История садов, стр. 152
- Lucia Impelluso, , стр. 64.
- См. Словарь Harrap, редакция 1934 года.
- Jacques Boyceau de La Barauderie, Traité du jardinage selon les raisons de la nature et de l’art , Paris, Michel Vanlochon, 1638.
- " Il est à souhaiter que les jardins soient regardés de haut en bas, soit depuis des bâtiments, soit depuis des terrasses rehaussées à l’entour des parterres ", Оливье де Серр в Théatre d’architecture ou Mesnage des champs , 1600, цитата по Bernard Jeannel, Le Nôtre , Éd. Hazan, стр. 26
- Claude Wenzler, Architecture du Jardin, стр. 22
- Wenzler, стр. 22.
- Wenzler стр. 24
- Jean-Marie Constant, Une nature domptée sur ordre du Roi Soleil in Historia , n° 7/8, 2000, стр. 39
- L’art des jardins en Europe , стр. 234
- Philippe Prévôt, Histoire des jardins , стр. 167
- Philippe Prévôt, Histoire des jardins , стр. 155
- Philippe Prévôt, Histoire des jardins , стр. 156
- Philippe Prévôt, Histoire des jardins , стр. 164
- Philippe Prévôt, Histoire des jardins , стр. 166
- Philippe Prévôt, Histoire des jardins , стр. 165
- Wenzer, Architecture du jardin, стр. 27
- Wenzel, стр. 28.
- Согласно хронологии Yves-Marie Allian, Janine Christiany, L’art des jardins in Europe , стр. 612
Литература
- Yves-Marie Allain и Janine Christiany, L’art des jardins en Europe , Citadelles et Mazenod, Paris, 2006
- Claude Wenzler, Architecture du jardin , Editions Ouest-France, 2003
- Lucia Impelluso, Jardins, potagers et labyrinthes , Hazan, Paris, 2007.
- Philippe Prevot, Histoire des jardins , Editions Sud Ouest, 2006
|
|||||||||||||||||||||||||||||
Отрывок, характеризующий Регулярный парк
Княжна быстро встала ему навстречу и протянула руку.– Да, – сказала она, всматриваясь в его изменившееся лицо, после того как он поцеловал ее руку, – вот как мы с вами встречаемся. Он и последнее время часто говорил про вас, – сказала она, переводя свои глаза с Пьера на компаньонку с застенчивостью, которая на мгновение поразила Пьера.
– Я так была рада, узнав о вашем спасенье. Это было единственное радостное известие, которое мы получили с давнего времени. – Опять еще беспокойнее княжна оглянулась на компаньонку и хотела что то сказать; но Пьер перебил ее.
– Вы можете себе представить, что я ничего не знал про него, – сказал он. – Я считал его убитым. Все, что я узнал, я узнал от других, через третьи руки. Я знаю только, что он попал к Ростовым… Какая судьба!
Пьер говорил быстро, оживленно. Он взглянул раз на лицо компаньонки, увидал внимательно ласково любопытный взгляд, устремленный на него, и, как это часто бывает во время разговора, он почему то почувствовал, что эта компаньонка в черном платье – милое, доброе, славное существо, которое не помешает его задушевному разговору с княжной Марьей.
Но когда он сказал последние слова о Ростовых, замешательство в лице княжны Марьи выразилось еще сильнее. Она опять перебежала глазами с лица Пьера на лицо дамы в черном платье и сказала:
– Вы не узнаете разве?
Пьер взглянул еще раз на бледное, тонкое, с черными глазами и странным ртом, лицо компаньонки. Что то родное, давно забытое и больше чем милое смотрело на него из этих внимательных глаз.
«Но нет, это не может быть, – подумал он. – Это строгое, худое и бледное, постаревшее лицо? Это не может быть она. Это только воспоминание того». Но в это время княжна Марья сказала: «Наташа». И лицо, с внимательными глазами, с трудом, с усилием, как отворяется заржавелая дверь, – улыбнулось, и из этой растворенной двери вдруг пахнуло и обдало Пьера тем давно забытым счастием, о котором, в особенности теперь, он не думал. Пахнуло, охватило и поглотило его всего. Когда она улыбнулась, уже не могло быть сомнений: это была Наташа, и он любил ее.
В первую же минуту Пьер невольно и ей, и княжне Марье, и, главное, самому себе сказал неизвестную ему самому тайну. Он покраснел радостно и страдальчески болезненно. Он хотел скрыть свое волнение. Но чем больше он хотел скрыть его, тем яснее – яснее, чем самыми определенными словами, – он себе, и ей, и княжне Марье говорил, что он любит ее.
«Нет, это так, от неожиданности», – подумал Пьер. Но только что он хотел продолжать начатый разговор с княжной Марьей, он опять взглянул на Наташу, и еще сильнейшая краска покрыла его лицо, и еще сильнейшее волнение радости и страха охватило его душу. Он запутался в словах и остановился на середине речи.
Пьер не заметил Наташи, потому что он никак не ожидал видеть ее тут, но он не узнал ее потому, что происшедшая в ней, с тех пор как он не видал ее, перемена была огромна. Она похудела и побледнела. Но не это делало ее неузнаваемой: ее нельзя было узнать в первую минуту, как он вошел, потому что на этом лице, в глазах которого прежде всегда светилась затаенная улыбка радости жизни, теперь, когда он вошел и в первый раз взглянул на нее, не было и тени улыбки; были одни глаза, внимательные, добрые и печально вопросительные.
Смущение Пьера не отразилось на Наташе смущением, но только удовольствием, чуть заметно осветившим все ее лицо.
– Она приехала гостить ко мне, – сказала княжна Марья. – Граф и графиня будут на днях. Графиня в ужасном положении. Но Наташе самой нужно было видеть доктора. Ее насильно отослали со мной.
– Да, есть ли семья без своего горя? – сказал Пьер, обращаясь к Наташе. – Вы знаете, что это было в тот самый день, как нас освободили. Я видел его. Какой был прелестный мальчик.
Наташа смотрела на него, и в ответ на его слова только больше открылись и засветились ее глаза.
– Что можно сказать или подумать в утешенье? – сказал Пьер. – Ничего. Зачем было умирать такому славному, полному жизни мальчику?
– Да, в наше время трудно жить бы было без веры… – сказала княжна Марья.
– Да, да. Вот это истинная правда, – поспешно перебил Пьер.
– Отчего? – спросила Наташа, внимательно глядя в глаза Пьеру.
– Как отчего? – сказала княжна Марья. – Одна мысль о том, что ждет там…
Наташа, не дослушав княжны Марьи, опять вопросительно поглядела на Пьера.
– И оттого, – продолжал Пьер, – что только тот человек, который верит в то, что есть бог, управляющий нами, может перенести такую потерю, как ее и… ваша, – сказал Пьер.
Наташа раскрыла уже рот, желая сказать что то, но вдруг остановилась. Пьер поспешил отвернуться от нее и обратился опять к княжне Марье с вопросом о последних днях жизни своего друга. Смущение Пьера теперь почти исчезло; но вместе с тем он чувствовал, что исчезла вся его прежняя свобода. Он чувствовал, что над каждым его словом, действием теперь есть судья, суд, который дороже ему суда всех людей в мире. Он говорил теперь и вместе с своими словами соображал то впечатление, которое производили его слова на Наташу. Он не говорил нарочно того, что бы могло понравиться ей; но, что бы он ни говорил, он с ее точки зрения судил себя.
Княжна Марья неохотно, как это всегда бывает, начала рассказывать про то положение, в котором она застала князя Андрея. Но вопросы Пьера, его оживленно беспокойный взгляд, его дрожащее от волнения лицо понемногу заставили ее вдаться в подробности, которые она боялась для самой себя возобновлять в воображенье.
– Да, да, так, так… – говорил Пьер, нагнувшись вперед всем телом над княжной Марьей и жадно вслушиваясь в ее рассказ. – Да, да; так он успокоился? смягчился? Он так всеми силами души всегда искал одного; быть вполне хорошим, что он не мог бояться смерти. Недостатки, которые были в нем, – если они были, – происходили не от него. Так он смягчился? – говорил Пьер. – Какое счастье, что он свиделся с вами, – сказал он Наташе, вдруг обращаясь к ней и глядя на нее полными слез глазами.
Лицо Наташи вздрогнуло. Она нахмурилась и на мгновенье опустила глаза. С минуту она колебалась: говорить или не говорить?
– Да, это было счастье, – сказала она тихим грудным голосом, – для меня наверное это было счастье. – Она помолчала. – И он… он… он говорил, что он желал этого, в ту минуту, как я пришла к нему… – Голос Наташи оборвался. Она покраснела, сжала руки на коленах и вдруг, видимо сделав усилие над собой, подняла голову и быстро начала говорить:
– Мы ничего не знали, когда ехали из Москвы. Я не смела спросить про него. И вдруг Соня сказала мне, что он с нами. Я ничего не думала, не могла представить себе, в каком он положении; мне только надо было видеть его, быть с ним, – говорила она, дрожа и задыхаясь. И, не давая перебивать себя, она рассказала то, чего она еще никогда, никому не рассказывала: все то, что она пережила в те три недели их путешествия и жизни в Ярославль.
Пьер слушал ее с раскрытым ртом и не спуская с нее своих глаз, полных слезами. Слушая ее, он не думал ни о князе Андрее, ни о смерти, ни о том, что она рассказывала. Он слушал ее и только жалел ее за то страдание, которое она испытывала теперь, рассказывая.
Княжна, сморщившись от желания удержать слезы, сидела подле Наташи и слушала в первый раз историю этих последних дней любви своего брата с Наташей.
Этот мучительный и радостный рассказ, видимо, был необходим для Наташи.
Она говорила, перемешивая ничтожнейшие подробности с задушевнейшими тайнами, и, казалось, никогда не могла кончить. Несколько раз она повторяла то же самое.
За дверью послышался голос Десаля, спрашивавшего, можно ли Николушке войти проститься.
– Да вот и все, все… – сказала Наташа. Она быстро встала, в то время как входил Николушка, и почти побежала к двери, стукнулась головой о дверь, прикрытую портьерой, и с стоном не то боли, не то печали вырвалась из комнаты.
Пьер смотрел на дверь, в которую она вышла, и не понимал, отчего он вдруг один остался во всем мире.
Княжна Марья вызвала его из рассеянности, обратив его внимание на племянника, который вошел в комнату.
Лицо Николушки, похожее на отца, в минуту душевного размягчения, в котором Пьер теперь находился, так на него подействовало, что он, поцеловав Николушку, поспешно встал и, достав платок, отошел к окну. Он хотел проститься с княжной Марьей, но она удержала его.
– Нет, мы с Наташей не спим иногда до третьего часа; пожалуйста, посидите. Я велю дать ужинать. Подите вниз; мы сейчас придем.
Прежде чем Пьер вышел, княжна сказала ему:
– Это в первый раз она так говорила о нем.
Пьера провели в освещенную большую столовую; через несколько минут послышались шаги, и княжна с Наташей вошли в комнату. Наташа была спокойна, хотя строгое, без улыбки, выражение теперь опять установилось на ее лице. Княжна Марья, Наташа и Пьер одинаково испытывали то чувство неловкости, которое следует обыкновенно за оконченным серьезным и задушевным разговором. Продолжать прежний разговор невозможно; говорить о пустяках – совестно, а молчать неприятно, потому что хочется говорить, а этим молчанием как будто притворяешься. Они молча подошли к столу. Официанты отодвинули и пододвинули стулья. Пьер развернул холодную салфетку и, решившись прервать молчание, взглянул на Наташу и княжну Марью. Обе, очевидно, в то же время решились на то же: у обеих в глазах светилось довольство жизнью и признание того, что, кроме горя, есть и радости.
– Вы пьете водку, граф? – сказала княжна Марья, и эти слова вдруг разогнали тени прошедшего.
– Расскажите же про себя, – сказала княжна Марья. – Про вас рассказывают такие невероятные чудеса.
– Да, – с своей, теперь привычной, улыбкой кроткой насмешки отвечал Пьер. – Мне самому даже рассказывают про такие чудеса, каких я и во сне не видел. Марья Абрамовна приглашала меня к себе и все рассказывала мне, что со мной случилось, или должно было случиться. Степан Степаныч тоже научил меня, как мне надо рассказывать. Вообще я заметил, что быть интересным человеком очень покойно (я теперь интересный человек); меня зовут и мне рассказывают.
Наташа улыбнулась и хотела что то сказать.
– Нам рассказывали, – перебила ее княжна Марья, – что вы в Москве потеряли два миллиона. Правда это?
– А я стал втрое богаче, – сказал Пьер. Пьер, несмотря на то, что долги жены и необходимость построек изменили его дела, продолжал рассказывать, что он стал втрое богаче.
– Что я выиграл несомненно, – сказал он, – так это свободу… – начал он было серьезно; но раздумал продолжать, заметив, что это был слишком эгоистический предмет разговора.
– А вы строитесь?
– Да, Савельич велит.
– Скажите, вы не знали еще о кончине графини, когда остались в Москве? – сказала княжна Марья и тотчас же покраснела, заметив, что, делая этот вопрос вслед за его словами о том, что он свободен, она приписывает его словам такое значение, которого они, может быть, не имели.
– Нет, – отвечал Пьер, не найдя, очевидно, неловким то толкование, которое дала княжна Марья его упоминанию о своей свободе. – Я узнал это в Орле, и вы не можете себе представить, как меня это поразило. Мы не были примерные супруги, – сказал он быстро, взглянув на Наташу и заметив в лице ее любопытство о том, как он отзовется о своей жене. – Но смерть эта меня страшно поразила. Когда два человека ссорятся – всегда оба виноваты. И своя вина делается вдруг страшно тяжела перед человеком, которого уже нет больше. И потом такая смерть… без друзей, без утешения. Мне очень, очень жаль еe, – кончил он и с удовольствием заметил радостное одобрение на лице Наташи.
– Да, вот вы опять холостяк и жених, – сказала княжна Марья.
Пьер вдруг багрово покраснел и долго старался не смотреть на Наташу. Когда он решился взглянуть на нее, лицо ее было холодно, строго и даже презрительно, как ему показалось.
– Но вы точно видели и говорили с Наполеоном, как нам рассказывали? – сказала княжна Марья.
Пьер засмеялся.
– Ни разу, никогда. Всегда всем кажется, что быть в плену – значит быть в гостях у Наполеона. Я не только не видал его, но и не слыхал о нем. Я был гораздо в худшем обществе.
Ужин кончался, и Пьер, сначала отказывавшийся от рассказа о своем плене, понемногу вовлекся в этот рассказ.
– Но ведь правда, что вы остались, чтоб убить Наполеона? – спросила его Наташа, слегка улыбаясь. – Я тогда догадалась, когда мы вас встретили у Сухаревой башни; помните?
Пьер признался, что это была правда, и с этого вопроса, понемногу руководимый вопросами княжны Марьи и в особенности Наташи, вовлекся в подробный рассказ о своих похождениях.
Сначала он рассказывал с тем насмешливым, кротким взглядом, который он имел теперь на людей и в особенности на самого себя; но потом, когда он дошел до рассказа об ужасах и страданиях, которые он видел, он, сам того не замечая, увлекся и стал говорить с сдержанным волнением человека, в воспоминании переживающего сильные впечатления.
Княжна Марья с кроткой улыбкой смотрела то на Пьера, то на Наташу. Она во всем этом рассказе видела только Пьера и его доброту. Наташа, облокотившись на руку, с постоянно изменяющимся, вместе с рассказом, выражением лица, следила, ни на минуту не отрываясь, за Пьером, видимо, переживая с ним вместе то, что он рассказывал. Не только ее взгляд, но восклицания и короткие вопросы, которые она делала, показывали Пьеру, что из того, что он рассказывал, она понимала именно то, что он хотел передать. Видно было, что она понимала не только то, что он рассказывал, но и то, что он хотел бы и не мог выразить словами. Про эпизод свой с ребенком и женщиной, за защиту которых он был взят, Пьер рассказал таким образом:
– Это было ужасное зрелище, дети брошены, некоторые в огне… При мне вытащили ребенка… женщины, с которых стаскивали вещи, вырывали серьги…
Пьер покраснел и замялся.
– Тут приехал разъезд, и всех тех, которые не грабили, всех мужчин забрали. И меня.
– Вы, верно, не все рассказываете; вы, верно, сделали что нибудь… – сказала Наташа и помолчала, – хорошее.
Пьер продолжал рассказывать дальше. Когда он рассказывал про казнь, он хотел обойти страшные подробности; но Наташа требовала, чтобы он ничего не пропускал.
Пьер начал было рассказывать про Каратаева (он уже встал из за стола и ходил, Наташа следила за ним глазами) и остановился.
– Нет, вы не можете понять, чему я научился у этого безграмотного человека – дурачка.
– Нет, нет, говорите, – сказала Наташа. – Он где же?
– Его убили почти при мне. – И Пьер стал рассказывать последнее время их отступления, болезнь Каратаева (голос его дрожал беспрестанно) и его смерть.
Пьер рассказывал свои похождения так, как он никогда их еще не рассказывал никому, как он сам с собою никогда еще не вспоминал их. Он видел теперь как будто новое значение во всем том, что он пережил. Теперь, когда он рассказывал все это Наташе, он испытывал то редкое наслаждение, которое дают женщины, слушая мужчину, – не умные женщины, которые, слушая, стараются или запомнить, что им говорят, для того чтобы обогатить свой ум и при случае пересказать то же или приладить рассказываемое к своему и сообщить поскорее свои умные речи, выработанные в своем маленьком умственном хозяйстве; а то наслажденье, которое дают настоящие женщины, одаренные способностью выбирания и всасыванья в себя всего лучшего, что только есть в проявлениях мужчины. Наташа, сама не зная этого, была вся внимание: она не упускала ни слова, ни колебания голоса, ни взгляда, ни вздрагиванья мускула лица, ни жеста Пьера. Она на лету ловила еще не высказанное слово и прямо вносила в свое раскрытое сердце, угадывая тайный смысл всей душевной работы Пьера.
Княжна Марья понимала рассказ, сочувствовала ему, но она теперь видела другое, что поглощало все ее внимание; она видела возможность любви и счастия между Наташей и Пьером. И в первый раз пришедшая ей эта мысль наполняла ее душу радостию.
Было три часа ночи. Официанты с грустными и строгими лицами приходили переменять свечи, но никто не замечал их.
Пьер кончил свой рассказ. Наташа блестящими, оживленными глазами продолжала упорно и внимательно глядеть на Пьера, как будто желая понять еще то остальное, что он не высказал, может быть. Пьер в стыдливом и счастливом смущении изредка взглядывал на нее и придумывал, что бы сказать теперь, чтобы перевести разговор на другой предмет. Княжна Марья молчала. Никому в голову не приходило, что три часа ночи и что пора спать.
– Говорят: несчастия, страдания, – сказал Пьер. – Да ежели бы сейчас, сию минуту мне сказали: хочешь оставаться, чем ты был до плена, или сначала пережить все это? Ради бога, еще раз плен и лошадиное мясо. Мы думаем, как нас выкинет из привычной дорожки, что все пропало; а тут только начинается новое, хорошее. Пока есть жизнь, есть и счастье. Впереди много, много. Это я вам говорю, – сказал он, обращаясь к Наташе.
– Да, да, – сказала она, отвечая на совсем другое, – и я ничего бы не желала, как только пережить все сначала.
Пьер внимательно посмотрел на нее.
– Да, и больше ничего, – подтвердила Наташа.
– Неправда, неправда, – закричал Пьер. – Я не виноват, что я жив и хочу жить; и вы тоже.
Вдруг Наташа опустила голову на руки и заплакала.
– Что ты, Наташа? – сказала княжна Марья.
– Ничего, ничего. – Она улыбнулась сквозь слезы Пьеру. – Прощайте, пора спать.
Пьер встал и простился.
Княжна Марья и Наташа, как и всегда, сошлись в спальне. Они поговорили о том, что рассказывал Пьер. Княжна Марья не говорила своего мнения о Пьере. Наташа тоже не говорила о нем.
– Ну, прощай, Мари, – сказала Наташа. – Знаешь, я часто боюсь, что мы не говорим о нем (князе Андрее), как будто мы боимся унизить наше чувство, и забываем.
Княжна Марья тяжело вздохнула и этим вздохом признала справедливость слов Наташи; но словами она не согласилась с ней.
– Разве можно забыть? – сказала она.
– Мне так хорошо было нынче рассказать все; и тяжело, и больно, и хорошо. Очень хорошо, – сказала Наташа, – я уверена, что он точно любил его. От этого я рассказала ему… ничего, что я рассказала ему? – вдруг покраснев, спросила она.
– Пьеру? О нет! Какой он прекрасный, – сказала княжна Марья.
– Знаешь, Мари, – вдруг сказала Наташа с шаловливой улыбкой, которой давно не видала княжна Марья на ее лице. – Он сделался какой то чистый, гладкий, свежий; точно из бани, ты понимаешь? – морально из бани. Правда?
– Да, – сказала княжна Марья, – он много выиграл.
– И сюртучок коротенький, и стриженые волосы; точно, ну точно из бани… папа, бывало…
– Я понимаю, что он (князь Андрей) никого так не любил, как его, – сказала княжна Марья.
– Да, и он особенный от него. Говорят, что дружны мужчины, когда совсем особенные. Должно быть, это правда. Правда, он совсем на него не похож ничем?
– Да, и чудесный.
– Ну, прощай, – отвечала Наташа. И та же шаловливая улыбка, как бы забывшись, долго оставалась на ее лице.
Пьер долго не мог заснуть в этот день; он взад и вперед ходил по комнате, то нахмурившись, вдумываясь во что то трудное, вдруг пожимая плечами и вздрагивая, то счастливо улыбаясь.
Он думал о князе Андрее, о Наташе, об их любви, и то ревновал ее к прошедшему, то упрекал, то прощал себя за это. Было уже шесть часов утра, а он все ходил по комнате.
«Ну что ж делать. Уж если нельзя без этого! Что ж делать! Значит, так надо», – сказал он себе и, поспешно раздевшись, лег в постель, счастливый и взволнованный, но без сомнений и нерешительностей.
«Надо, как ни странно, как ни невозможно это счастье, – надо сделать все для того, чтобы быть с ней мужем и женой», – сказал он себе.
Пьер еще за несколько дней перед этим назначил в пятницу день своего отъезда в Петербург. Когда он проснулся, в четверг, Савельич пришел к нему за приказаниями об укладке вещей в дорогу.
«Как в Петербург? Что такое Петербург? Кто в Петербурге? – невольно, хотя и про себя, спросил он. – Да, что то такое давно, давно, еще прежде, чем это случилось, я зачем то собирался ехать в Петербург, – вспомнил он. – Отчего же? я и поеду, может быть. Какой он добрый, внимательный, как все помнит! – подумал он, глядя на старое лицо Савельича. – И какая улыбка приятная!» – подумал он.
– Что ж, все не хочешь на волю, Савельич? – спросил Пьер.
– Зачем мне, ваше сиятельство, воля? При покойном графе, царство небесное, жили и при вас обиды не видим.
– Ну, а дети?
– И дети проживут, ваше сиятельство: за такими господами жить можно.
– Ну, а наследники мои? – сказал Пьер. – Вдруг я женюсь… Ведь может случиться, – прибавил он с невольной улыбкой.
– И осмеливаюсь доложить: хорошее дело, ваше сиятельство.
«Как он думает это легко, – подумал Пьер. – Он не знает, как это страшно, как опасно. Слишком рано или слишком поздно… Страшно!»
– Как же изволите приказать? Завтра изволите ехать? – спросил Савельич.
– Нет; я немножко отложу. Я тогда скажу. Ты меня извини за хлопоты, – сказал Пьер и, глядя на улыбку Савельича, подумал: «Как странно, однако, что он не знает, что теперь нет никакого Петербурга и что прежде всего надо, чтоб решилось то. Впрочем, он, верно, знает, но только притворяется. Поговорить с ним? Как он думает? – подумал Пьер. – Нет, после когда нибудь».
За завтраком Пьер сообщил княжне, что он был вчера у княжны Марьи и застал там, – можете себе представить кого? – Натали Ростову.
Княжна сделала вид, что она в этом известии не видит ничего более необыкновенного, как в том, что Пьер видел Анну Семеновну.
– Вы ее знаете? – спросил Пьер.
– Я видела княжну, – отвечала она. – Я слышала, что ее сватали за молодого Ростова. Это было бы очень хорошо для Ростовых; говорят, они совсем разорились.
– Нет, Ростову вы знаете?
– Слышала тогда только про эту историю. Очень жалко.
«Нет, она не понимает или притворяется, – подумал Пьер. – Лучше тоже не говорить ей».
Княжна также приготавливала провизию на дорогу Пьеру.
«Как они добры все, – думал Пьер, – что они теперь, когда уж наверное им это не может быть более интересно, занимаются всем этим. И все для меня; вот что удивительно».
В этот же день к Пьеру приехал полицеймейстер с предложением прислать доверенного в Грановитую палату для приема вещей, раздаваемых нынче владельцам.
«Вот и этот тоже, – думал Пьер, глядя в лицо полицеймейстера, – какой славный, красивый офицер и как добр! Теперь занимается такими пустяками. А еще говорят, что он не честен и пользуется. Какой вздор! А впрочем, отчего же ему и не пользоваться? Он так и воспитан. И все так делают. А такое приятное, доброе лицо, и улыбается, глядя на меня».
Пьер поехал обедать к княжне Марье.
Проезжая по улицам между пожарищами домов, он удивлялся красоте этих развалин. Печные трубы домов, отвалившиеся стены, живописно напоминая Рейн и Колизей, тянулись, скрывая друг друга, по обгорелым кварталам. Встречавшиеся извозчики и ездоки, плотники, рубившие срубы, торговки и лавочники, все с веселыми, сияющими лицами, взглядывали на Пьера и говорили как будто: «А, вот он! Посмотрим, что выйдет из этого».
При входе в дом княжны Марьи на Пьера нашло сомнение в справедливости того, что он был здесь вчера, виделся с Наташей и говорил с ней. «Может быть, это я выдумал. Может быть, я войду и никого не увижу». Но не успел он вступить в комнату, как уже во всем существе своем, по мгновенному лишению своей свободы, он почувствовал ее присутствие. Она была в том же черном платье с мягкими складками и так же причесана, как и вчера, но она была совсем другая. Если б она была такою вчера, когда он вошел в комнату, он бы не мог ни на мгновение не узнать ее.
Она была такою же, какою он знал ее почти ребенком и потом невестой князя Андрея. Веселый вопросительный блеск светился в ее глазах; на лице было ласковое и странно шаловливое выражение.
Пьер обедал и просидел бы весь вечер; но княжна Марья ехала ко всенощной, и Пьер уехал с ними вместе.
На другой день Пьер приехал рано, обедал и просидел весь вечер. Несмотря на то, что княжна Марья и Наташа были очевидно рады гостю; несмотря на то, что весь интерес жизни Пьера сосредоточивался теперь в этом доме, к вечеру они всё переговорили, и разговор переходил беспрестанно с одного ничтожного предмета на другой и часто прерывался. Пьер засиделся в этот вечер так поздно, что княжна Марья и Наташа переглядывались между собою, очевидно ожидая, скоро ли он уйдет. Пьер видел это и не мог уйти. Ему становилось тяжело, неловко, но он все сидел, потому что не мог подняться и уйти.
Княжна Марья, не предвидя этому конца, первая встала и, жалуясь на мигрень, стала прощаться.
– Так вы завтра едете в Петербург? – сказала ока.
– Нет, я не еду, – с удивлением и как будто обидясь, поспешно сказал Пьер. – Да нет, в Петербург? Завтра; только я не прощаюсь. Я заеду за комиссиями, – сказал он, стоя перед княжной Марьей, краснея и не уходя.
Наташа подала ему руку и вышла. Княжна Марья, напротив, вместо того чтобы уйти, опустилась в кресло и своим лучистым, глубоким взглядом строго и внимательно посмотрела на Пьера. Усталость, которую она очевидно выказывала перед этим, теперь совсем прошла. Она тяжело и продолжительно вздохнула, как будто приготавливаясь к длинному разговору.
Все смущение и неловкость Пьера, при удалении Наташи, мгновенно исчезли и заменились взволнованным оживлением. Он быстро придвинул кресло совсем близко к княжне Марье.
– Да, я и хотел сказать вам, – сказал он, отвечая, как на слова, на ее взгляд. – Княжна, помогите мне. Что мне делать? Могу я надеяться? Княжна, друг мой, выслушайте меня. Я все знаю. Я знаю, что я не стою ее; я знаю, что теперь невозможно говорить об этом. Но я хочу быть братом ей. Нет, я не хочу.. я не могу…
Он остановился и потер себе лицо и глаза руками.
– Ну, вот, – продолжал он, видимо сделав усилие над собой, чтобы говорить связно. – Я не знаю, с каких пор я люблю ее. Но я одну только ее, одну любил во всю мою жизнь и люблю так, что без нее не могу себе представить жизни. Просить руки ее теперь я не решаюсь; но мысль о том, что, может быть, она могла бы быть моею и что я упущу эту возможность… возможность… ужасна. Скажите, могу я надеяться? Скажите, что мне делать? Милая княжна, – сказал он, помолчав немного и тронув ее за руку, так как она не отвечала.
– Я думаю о том, что вы мне сказали, – отвечала княжна Марья. – Вот что я скажу вам. Вы правы, что теперь говорить ей об любви… – Княжна остановилась. Она хотела сказать: говорить ей о любви теперь невозможно; но она остановилась, потому что она третий день видела по вдруг переменившейся Наташе, что не только Наташа не оскорбилась бы, если б ей Пьер высказал свою любовь, но что она одного только этого и желала.
– Говорить ей теперь… нельзя, – все таки сказала княжна Марья.
– Но что же мне делать?
– Поручите это мне, – сказала княжна Марья. – Я знаю…
Пьер смотрел в глаза княжне Марье.
– Ну, ну… – говорил он.
– Я знаю, что она любит… полюбит вас, – поправилась княжна Марья.
Не успела она сказать эти слова, как Пьер вскочил и с испуганным лицом схватил за руку княжну Марью.
– Отчего вы думаете? Вы думаете, что я могу надеяться? Вы думаете?!
– Да, думаю, – улыбаясь, сказала княжна Марья. – Напишите родителям. И поручите мне. Я скажу ей, когда будет можно. Я желаю этого. И сердце мое чувствует, что это будет.
– Нет, это не может быть! Как я счастлив! Но это не может быть… Как я счастлив! Нет, не может быть! – говорил Пьер, целуя руки княжны Марьи.
– Вы поезжайте в Петербург; это лучше. А я напишу вам, – сказала она.
– В Петербург? Ехать? Хорошо, да, ехать. Но завтра я могу приехать к вам?
На другой день Пьер приехал проститься. Наташа была менее оживлена, чем в прежние дни; но в этот день, иногда взглянув ей в глаза, Пьер чувствовал, что он исчезает, что ни его, ни ее нет больше, а есть одно чувство счастья. «Неужели? Нет, не может быть», – говорил он себе при каждом ее взгляде, жесте, слове, наполнявших его душу радостью.